Мем группы Деревня дураков №126609
Дед в растерянности стоял и не мог понять, куда именно ему идти. Охранник повернул голову к посетителю, смерил взглядом и презрительно кивнул: — Вот ты чего встал, неужели не видно, вон окошки, там и плати. — Ты не серчай, сынок, я же думал что у вас тут порядок какой есть, а теперь понятно, что в любом окошке могу заплатить. Дед медленно пошел к ближайшему окошку. — С вас 355 рублей и 55 копеек, — сказала кассир. Дед достал видавший виды кошелек, долго в нем копался и после выложил купюры. Кассир отдала деду чек. — И что, сынок, вот так сидишь сиднем целый день, ты бы работу нашел лучше,- дед внимательно смотрел на охранника. Охранник повернулся к деду: — Ты что издеваешься, дед, это и есть работа. — Аааа,- протянул дед и продолжил внимательно смотреть на охранника. — Отец, вот скажи мне, тебе чего еще надо? – раздраженно спросил охранник. — Тебе по пунктам или можно все сразу? – спокойно ответил дед. — Не понял? – охранник повернулся и внимательно посмотрел на деда. — Ладно, дед, иди, - сказал он через секунду и опять уставился в монитор. — Ну, тогда слушай, двери заблокируй и жалюзи на окна опусти. — Непо… охранник повернулся и прямо на уровне глаз увидел ствол пистолета. — Да ты чего, да я щас! — Ты, сынок, шибко не ерепенься, я с этой пукалки раньше с 40 метров в пятикопеечную монету попадал. Конечно сейчас годы не те, но да и расстояние между нами поди не сорок метров, уж я всажу тебе прямо между глаз и не промажу,- спокойно ответил дед. — Сынок, тебе часом по два раза повторять не нужно? Али плохо слышишь? Блокируй двери, жалюзи опусти. На лбу охранника проступили капельки пота. — Дед, ты это серьезно? — Нет, конечно нет, я понарошку тыкаю тебе в лоб пистолетом и прошу заблокировать двери, а так же сообщаю, что грабить я вас пришел. — Ты, сынок, только не нервничай, лишних движений не делай. Понимаешь, у меня патрон в стволе, с предохранителя снят, а руки у стариков сам знаешь, наполовину своей жизнью живут. Того и гляди, я тебе ненароком могу и поменять давление в черепной коробке,- сказал дед, спокойно глядя в глаза охраннику. Охранник протянул руку и нажал две кнопки на пульте. В зале банка послышался щелчок закрывающейся входной двери, и на окна начали опускаться стальные жалюзи. Дед, не отворачиваясь от охранника, сделал три шага назад и громко крикнул: — Внимание, я не причиню никому вреда, но это ограбление!!! В холле банка наступила абсолютная тишина. — Я хочу, чтобы все подняли руки вверх! — медленно произнес посетитель. В холле находилось человек десять клиентов. Две мамаши с детьми примерно лет пяти. Два парня не более двадцати лет с девушкой их возраста. Пара мужчин. Две женщины бальзаковского возраста и миловидная старушка. Одна из кассиров опустила руку и нажала тревожную кнопку. — Жми, жми, дочка, пусть собираются, — спокойно сказал дед. — А теперь, все выйдите в холл, — сказал посетитель. — Лёнь, ты чего это удумал, сбрендил окончательно на старости лет что ли? - миловидная старушка явна была знакома с грабителем. Все посетители и работники вышли в холл. — А ну, цыц, понимаешь тут,- серьезно сказал дед и потряс рукой с пистолетом. — Не, ну вы гляньте на него, грабитель, ой умора, – не унималась миловидная старушка. — Старик, ты чего, в своем уме? — сказал один из парней. — Отец, ты хоть понимаешь, что ты делаешь? – спросил мужчина в темной рубашке. Двое мужчин медленно двинулись к деду. Еще секунда и они вплотную подойдут к грабителю. И тут, несмотря на возраст, дед очень быстро отскочил в сторону, поднял руку вверх и нажал на курок. Прозвучал выстрел. Мужчины остановились. Заплакали дети, прижавшись к матерям. — А теперь послушайте меня. Я никому и ничего плохого не сделаю, скоро все закончится, сядьте на стулья и просто посидите. Люди расселись на стулья в холле. — Ну вот, детей из-за вас напугал, тьху ты. А ну, мальцы, не плакать, - дед весело подмигнул детям. Дети перестали плакать и внимательно смотрели на деда. — Дедуля, как же вы нас грабить собрались, если две минуты назад оплатили коммуналку по платежке, вас же узнают за две минуты? – тихо спросила молодая кассир банка. — А я, дочка, ничего и скрывать-то не собираюсь, да и негоже долги за собой оставлять. — Дядь, вас же милиционеры убьют, они всегда бандитов убивают, – спросил один из малышей, внимательно осматривая деда. — Меня убить нельзя, потому что меня уже давненько убили, — тихо ответил посетитель. — Как это убить нельзя, вы как Кощей Бессмертный? – спросил мальчуган. Заложники заулыбались. — А то! Я даже может быть и похлеще твоего Кощея, — весело ответил дед. — Ну, что там ? — Тревожное срабатывание. — Так, кто у нас в том районе? – диспетчер вневедомственной охраны изучал список экипажей. — Ага, нашел. — 145, Приём. — Слушаю, 145. — Срабатывание на улице Богдана Хмельницкого. — Понял, выезжаем. Экипаж включив сирену помчался на вызов. — База, ответьте 145. — База слушает. — Двери заблокированы, на окнах жалюзи, следов взлома нет. — И это все? — Да, база, это все. — Оставайтесь на месте. Взять под охрану выходы и входы. — Странно, слышь, Петрович, экипаж выехал по тревожке, двери в банк закрыты, жалюзи опущенные и следов взлома нет. — Угу, смотри номер телефона и звони в это отделение, чо ты спрашиваешь, инструкций не знаешь что ли? — Говорят, в ногах правды нет, а ведь и правда, — дед присел на стул. — Лёнь, вот ты что, хочешь остаток жизни провести в тюрьме? — спросила старушка. — Я, Люда, после того, что сделаю, готов и помереть с улыбкой, — спокойно ответил дед. - Тьху ты… Раздался звонок телефона на столе в кассе. Кассир вопросительно посмотрела на деда. — Да, да, иди, дочка, ответь и скажи все как есть, мол, захватил человек с оружием требует переговорщика, тут с десяток человек и двое мальцов, — дед подмигнул малышам. Кассир подошла к телефону и все рассказала. — Дед, ведь ты скрыться не сможешь, сейчас спецы приедут, все окружат, посадят снайперов на крышу, мышь не проскочит, зачем это тебе? — спросил мужчина в темной рубашке. — А я, сынок, скрываться-то и не собираюсь, я выйду отсюда с гордо поднятой головой. — Чудишь ты дед, ладно, дело твое. — Сынок, ключи разблокировочные отдай мне. Охранник положил на стол связку ключей. Раздался телефонный звонок. — Эка они быстро работают, — дед посмотрел на часы. — Мне взять трубку? — спросила кассир. — Нет, доча, теперь это только меня касается. Посетитель снял телефонную трубку: — Добрый день. — И тебе не хворать, — ответил посетитель. — Звание? — Что звание? — Какое у тебя звание, в каком чине ты, что тут непонятного? — Майор, — послышалось на том конце провода. — Так и порешим, — ответил дед. — Как я могу к вам обращаться? — спросил майор. — Строго по уставу и по званию. Полковник я, так что, так и обращайся, товарищ полковник, — спокойно ответил дед. Майор Серебряков провел с сотню переговоров с террористами, с уголовниками, но почему-то именно сейчас он понял, что эти переговоры не будут обычной рутиной. — Итак, я бы хотел … — Э нет, майор, так дело не пойдет, ты видимо меня не слушаешь, я же четко сказал по уставу и по званию. — Ну, я не совсем понял что именно, — растерянно произнес майор. — Вот ты, чудак-человек, тогда я помогу тебе. Товарищ полковник, разрешите обратиться, и дальше суть вопроса. Повисла неловкая пауза. — Товарищ полковник, разрешите обратиться? — Разрешаю. — Я бы хотел узнать ваши требования, а также хотел узнать, сколько у вас заложников? — Майор, заложников у меня пруд пруди и мал мала. Так что, ты ошибок не делай. Скажу тебе сразу, там, где ты учился, я преподавал. Так что давай сразу расставим все точки над «и». Ни тебе, ни мне не нужен конфликт. Тебе надо, чтобы все выжили, и чтобы ты арестовал преступника. Если ты сделаешь все, как я попрошу, тебя ждет блестящая операция по освобождению заложников и арест террориста, — дед поднял вверх указательный палец и хитро улыбнулся. — Я правильно понимаю? – спросил дед. — В принципе, да, — ответил майор. — Вот, ты уже делаешь все не так, как я прошу. Майор молчал. — Так точно, товарищ полковник. Ведь так по уставу надо отвечать? — Так точно, товарищ полковник, — ответил майор — Теперь о главном, майор, сразу скажу, давай без глупостей. Двери закрыты, жалюзи опущены, на всех окнах и дверях я растяжки поставил. У меня тут с десяток людей. Так что не стоит переть необдуманно. Теперь требования, — дед задумался, — ну, как сам догадался, денег просить я не буду, глупо просить деньги, если захватил банк, — дед засмеялся. — Майор, перед входом в банк стоит мусорник, пошли кого-нибудь туда, там конверт найдете. В конверте все мои требования, — сказал дед и положил трубку — Это что за херня? — майор держал в руках разорванный конверт, — бля, это что, шутка? Майор набрал телефон банка. — Товарищ полковник, разрешите обратиться? — Разрешаю. — Мы нашли ваш конверт с требованиями, это шутка? — Майор, не в моем положении шутить, ведь правильно? Никаких шуток там нет. Все, что там написано — все на полном серьезе. И главное, все сделай в точности как я написал. Лично проследи, чтобы все было выполнено до мелочей. Главное, чтобы ремень кожаный, чтоб с запашком, а не эти ваши пластмассовые. И да, майор, времени тебе немного даю, дети у меня тут малые, сам понимаешь. — Я Лёньку поди уже лет тридцать знаю,- миловидная старушка шептала кассиру, — да и с женой его мы дружили. Она лет пять назад умерла, он один остался. Он всю войну прошел, до самого Берлина. А после так военным и остался, разведчик он. В КГБ до самой пенсии служил. Ему жена, его Вера, всегда на 9 мая праздник устраивала. Он только ради этого дня и жил, можно сказать. В тот день она договорилась в местном кафе, чтобы стол им накрыли с шашлыком. Лёнька страсть как его любил. Вот и пошли они туда. Посидели, все вспомнили, она же у него медсестрой тоже всю войну прошла. А когда вернулись... ограбили их квартиру. У них и грабить-то нечего было, что со стариков возьмешь. Но ограбили, взяли святое, все Лёнькины награды и увели ироды. А ведь раньше даже уголовники не трогали фронтовиков, а эти все подчистую вынесли. А у Лёньки знаешь сколько наград-то было, он всегда шутил, мне говорит, еще одну медаль или орден если вручить, я встать не смогу. Он в милицию, а там рукой махнули, мол, дед, иди отсюда, тебя еще с твоими орденами не хватало. Так это дело и замяли. А Лёнька после того случая постарел лет на десять. Очень тяжело он это пережил, сердце даже прихватывало сильно. Вот так вот… Зазвонил телефон. — Разрешите обратиться, товарищ полковник? — Разрешаю, говори, майор. — Все сделал как вы и просили. В прозрачном пакете на крыльце банка лежит. — Майор, я не знаю почему, но я тебе верю и доверяю, дай мне слово офицера. Ты сам понимаешь, бежать мне некуда, да и бегать-то я уже не могу. Просто дай мне слово, что дашь мне пройти эти сто метров и меня никто не тронет, просто дай мне слово. — Даю слово, ровно сто метров тебя никто не тронет, только выйди без оружия. — И я слово даю, выйду без оружия. — Удачи тебе, отец, — майор повесил трубку. В новостях передали, что отделение банка захвачено, есть заложники. Ведутся переговоры и скоро заложников освободят. Наши съемочные группы работают непосредственно с места событий. — Мил человек, там, на крыльце лежит пакет, занеси его сюда, мне выходить сам понимаешь, — сказал дед, глядя на мужчину в темной рубашке. Дед бережно положил пакет на стол. Склонил голову. Очень аккуратно разорвал пакет. На столе лежала парадная форма полковника. Вся грудь была в орденах и медалях. — Ну, здравствуйте, мои родные, — прошептал дед... — Как же долго я вас искал, — он бережно гладил награды. Через пять минут в холл вышел пожилой мужчина в форме полковника, в белоснежной рубашке. Вся грудь, от воротника, и до самого низа, была в орденах и медалях. Он остановился посередине холла. — Ничего себе, дядя, сколько у тебя значков, — удивленно сказал малыш. Дед смотрел на него и улыбался. Он улыбался улыбкой самого счастливого человека. — Извините, если что не так, я ведь не со зла, а за необходимостью. — Лёнь, удачи тебе, — сказал миловидная старушка. — Да, удачи вам, — повторили все присутствующие. — Деда, смотри, чтобы тебя не убили, — сказал второй малыш. Мужчина как-то осунулся, внимательно посмотрел на малыша и тихо сказал: — Меня нельзя убить, потому что меня уже убили. Убили, когда забрали мою веру, когда забрали мою историю, когда переписали ее на свой лад. Когда забрали у меня тот день, ради которого я год жил, что бы дожить до моего дня. Меня убили, когда меня предали и ограбили, меня убили, когда не захотели искать мои награды. А что есть у ветерана? Его награды, ведь каждая награда — это история, которую надо хранить в сердце и оберегать. Но теперь они со мной, и я с ними не расстанусь, до последнего они будут со мной. Спасибо вам, что поняли меня. Дед развернулся и направился к входной двери. Не доходя пару метров до двери, старик как-то странно пошатнулся и схватился рукой за грудь. Мужчина в темной рубашке буквально в секунду оказался возле деда и успел его подхватить под локоть. — Чо- та сердце шалит, волнуюсь сильно. — Давай, отец, это очень важно, для тебя важно и для нас всех это очень важно. Мужчина держал деда под локоть: — Давай, отец, соберись. Это наверное самые важные сто метров в твоей жизни. Дед внимательно посмотрел на мужчину. Глубоко вздохнул и направился к двери. — Стой, отец, я с тобой пойду, — тихо сказал мужчина в темной рубашке. Дед обернулся. — Нет, это не твои сто метров. — Мои, отец, еще как мои, я афганец. Дверь, ведущая в банк открылась, и на пороге показались старик в парадной форме полковника, которого под руку вел мужчина в темной рубашке. И, как только они ступили на тротуар, из динамиков заиграла песня «День победы» в исполнении Льва Лещенко. Полковник смотрел гордо вперед, по его щекам катились слезы и капали на боевые награды, губы тихо считали 1, 2, 3, 4, 5… никогда еще в жизни у полковника не было таких важных и дорогих его сердцу метров. Они шли, два воина, два человека, которые знают цену победе, знают цену наградам, два поколения 42, 43, 44, 45… Дед все тяжелее и тяжелее опирался на руку афганца. — Дед, держись, ты воин, ты должен! Дед шептал 67, 68, 69, 70... Шаги становились все медленнее и медленнее. Мужчина уже обхватил старика за туловище рукой. Дед улыбался и шептал….96, 97, 98… он с трудом сделал последний шаг, улыбнулся и тихо сказал: — Сто метров… я смог. На асфальте лежал старик в форме полковника, его глаза неподвижно смотрели в весеннее небо, а рядом на коленях плакал афганец.
